и такое, оказывается, бывает..

Якудза Ёсида: мой босс - Христос!
Жизнь – удивительно причудливая штука. Эта банальная мысль не оставляла меня все время разговора с удивительным гостем – бывшим главой клана якудза, а ныне христианским проповедником Ёсиюки Ёсида.

История этого человека стала сюжетом для снятого в Японии боевика под названием «Мой босс – Христос». Он торговал наркотиками и посылал людей на убийства, любил роскошную жизнь, но сам едва не отправился на тот свет по воле конкурирующего клана. А потом… как в сказке – в одно мгновение все переменилось: бывший босс мафии стал истово верующим, распустил банду, некоторые члены которой, в соответствии с японскими традициями, вняли убеждениям своего бывшего босса и изрядно шокировали мирных японцев, устроив однажды крестный ход в полуобнаженном виде, специально демонстрируя гангстерские татуировки и декларируя таким образом возможность обращения к Богу самых отъявленных членов общества.

О мафии

- Ёсида-сан, простите за, возможно, странный вопрос, но я вижу, что у вас на руках в наличии все десять пальцев. У многих моих знакомых якудза из других кланов пальцев значительно меньше. Как вам удалось сохранить руки в целости?

- Пальцы отрезают за провинности, за совершенные ошибки. Во-первых, я не совершал ошибок. Во-вторых, я сам был босс, и это мне приходилось решать – резать кому-то пальцы или нет. Должен сознаться, к своему стыду, что около 120 моих подчиненных остались без мизинцев, а некоторые лишились еще и безымянных пальцев. Мне очень жаль…

- Тогда расскажите, пожалуйста, о том, как вы достигли такого «безопасного» положения, как стали боссом мафии, как все начиналось?

- Это началось, когда я еще учился в старшей школе. У нас была секция регби, где занимался и я, а один из парней в нашей команде, постарше меня, уже был якудза. Когда мы шли с ним после тренировок отдохнуть, то замечали, что у него всегда куча денег. Он буквально разбрасывался ими, а самые красивые девушки просто вешались ему на шею. Это совершенно определенный стиль поведения - в Японии так себя ведут только якудза. Я знал, что это что-то незаконное, но мне тоже очень хотелось много денег и девушек, и я решил, что быть якудза не так уж и страшно… Вскоре после того, как я связался с этим парнем, мы влезли в большую драку, и школа сказала мне «до свиданья!». После этого я стал профессиональным мафиози, и очень быстро достиг больших высот в организованной преступности.

Наша группировка занималась, в основном, наркотиками, контрабандой оружия и драгоценностей. Я частенько ездил за границу по делам нашего бизнеса – в Корею, Гонконг и Таиланд – я был очень работоспособным, жестоким и удачливым гангстером. Кстати, именно в Корее я познакомился со своей будущей женой. Она была христианка, из хорошей корейской семьи, хотела изучать японский язык и вскоре вышла за меня замуж, не зная, чем на самом деле я занимаюсь.

Мой бизнес развивался отлично и я сам быстро продвигался по служебной лестнице. К середине семидесятых у меня был огромный дворец в Осаке и шикарные квартиры во всех крупных городах Японии, каждый день на моих счетах скапливались десятки тысяч долларов – всего около 55 миллионов долларов по тогдашнему курсу. Это были очень грязные деньги: в те времена я контролировал около 90 процентов наркотрафика Японии.

В это время в моей родной Осаке началась «война кланов» якудза. Одной из ее жертв стал мой старший брат – его застрелили на улице белым днем. Мы поклялись отомстить, но меня арестовали раньше, чем я успел выполнить обещание – за покушение на убийство я получил пять лет тюрьмы.

- Но, насколько я понял, вы лично никого не убили?

- Да, сам я никого не убил. Но несколько человек были убиты по моему приказу. У меня был пистолет, но слово – более страшное оружие.

- Ёсида-сан, чтобы нам было легче разобраться в структуре якудза, скажите, пожалуйста, как называлась ваша должность?

- Я был кайтё - главой клана и возглавлял Дай Нихон Сэйги-дан – «Группу справедливости Великой Японии» - идеологически крайне правую организацию, состоявшую их 130-140 активных бойцов, и структурно входившую в один из самых грозных гангстерских союзов Японии – Мацуда-гуми, насчитывавший в то время около 500 стволов, и занимавшийся почти исключительно наркобизнесом.

Нашими главными врагами были конкуренты из самой большой мафиозной группировки Японии – Ямагути-гуми, которая и сегодня базируется в соседнем с Осакой городе – Кобэ.

- Да, это серьезные противники. Я слышал, что, несмотря на закрытость японских пенитенциарных учреждений, пять лет, проведенные там, оказались для вас не самыми спокойными?

- Да, меня пытались убить и там, причем, трижды. Поэтому мне пришлось сидеть в тюрьме Саппоро на острове Хоккайдо – пять лет в одиночке. Полиция хотела спасти меня от смерти, но понимала, что в районе Кансай – в Осаке или Кобэ меня убили бы обязательно – якудза там особенно сильны. Поэтому меня отправили подальше от Кансая. Вот только сидеть в Саппоро было очень холодно – это все-таки север Японии.

- То, что вас пытались спасти в тюрьме от мести якудза вполне соответствует нормам правового государства. Но, насколько я понимаю, у якудза непростые, неоднозначные отношения с японской полицией?

- Якудза – это очень сложная организация. Формально, это совершенно незаконный бизнес, но существует масса способов, позволяющих мафии легализоваться, существовать практически открыто, и даже сотрудничать с полицией.

Мне тоже приходилось входить в контакт с высокопоставленными полицейскими. К сожалению, они довольно часто оказывались в ситуации, грозившей потерей лица, и тогда на помощь полиции приходили мы – якудза.

В то же время полиция была прекрасно осведомлена о наших делах, но предпочитала нас не трогать. Когда происходило что-то экстремальное, представитель полиции обращался к нам с просьбой выдать конкретного человека, и мы обычно не отказывали. Взамен полиция закрывала глаза на многие преступления.

Наша группировка базировалась в Осаке, и один из руководителей полиции этого города – можно сказать, что это было второе лицо в полиции, был нашим большим другом – мы могли решить с ним любые вопросы. Но кроме полиции, в нас нуждались и другие представители власти, особенно политики. Многим депутатам нужна поддержка, а якудза в состоянии организовать самую мощную и убедительную поддержку.

- Вы надеялись на помощь властей, когда вышли на свободу?

- Нет. Меня трижды пытались убить меня в тюрьме, и обязательно убили бы на свободе, но к счастью, в это время в Ямагути-гуми произошел внутренний раскол, и «коллегам» стало просто не до меня – обо мне забыли.

Это был очень сложный для меня период. Я все еще оставался высокомерен, и, несмотря на то, что влияние моей жены на меня становилось все сильнее – я даже начал посещать церковь, все еще продолжал оставаться настоящим якудза. Даже в церкви я обращался к Богу с просьбой о деньгах и о решении проблем моего незаконного бизнеса.

Но время многое меняет, и в конце концов я тоже очень сильно изменился внутренне. Я поразил своих подчиненных, приказав им однажды не стрелять во врагов, а договариваться с ними. А когда моя родственница, которая была наркоманкой и находилась на пороге смерти, исцелилась молитвами моей жены, я принял окончательное решение и, распустив банду, ушел из якудза.

- А из якудза вообще можно уйти вот так – «по собственному желанию»?

- Можно… но очень трудно. Почти невозможно.

- Чем вы занимались потом?

- Честным бизнесом. Здесь надо сказать, что в Японии есть две разновидности мафии по форме финансового статуса. Первая – это профессиональные гангстеры – тосэйнин, каким был и я. Тосэйнин занимаются только преступными делами и ничем другим: наркотики, проституция, оружие, убийства, рэкет и так далее.

Вторая форма– когёнин – это те, кто параллельно с «работой» в банде имеют какой-то свой легальный бизнес. Например, для очень крупной группировки из Токио – Кёку То-кай характерен именно подход когёнин: не пошел бизнес – сразу же открываем новый, а «тылы» якудза обеспечивают безбедное существование на время переходного периода.

Но я порвал с мафией и занялся торговлей недвижимостью. Так продолжалось до краха «экономики мыльного пузыря». Экономические трудности и все большее мое внимание к вопросам веры привели меня к единственно правильному выбору: я стал христианином, миссионером, проповедником.

- Тогда, чтобы закончить гангстерскую тему, Ёсида-сан, последний вопрос, от которого я не могу удержаться, глядя на вас. У вас великолепная татуировка - ирэдзуми, с изображением драконов и иероглифов вашего посмертного имени. Пускают ли вас с таким украшением в онсэн – ведь во многих банях Японии установлены запреты на посещения для якудза, которых опознают именно по похожим татуировкам?

- В сэнто – обычную общественную баню не пускают. В онсэн, где есть отдельные кабинеты, пускают. Но в общественную я и сам не пойду. Разве что с друзьями – тоже с татуировками.

О жизни и о религии

- Ёсида-сан, я думаю, вы согласитесь со мной: якудза - очень необычная профессия. Сейчас вы – известный христианский проповедник. Это тоже очень необычно. Но ведь Богу все равно, кем вы работаете – Христос и сам был из рабочих. Почему вы не выбрали какую-нибудь простую профессию, после того как ушли из организованной преступности, не стали, например, рабочим?

- Почему не выбрал? Выбрал! У меня было очень туго с деньгами, и я решил заняться риэлтерским бизнесом, торговал недвижимостью – это потом помогло мне в вопросах церковного имущества.

- Но, насколько мне известно, ваша жена была недовольна тем, что вы остаетесь богатым человеком – даже после того, как вы перестали заниматься незаконным бизнесом. Это правда?

- Да, моя жена приложила немало усилий для того, чтобы мои миллионы быстро закончились - она долго и истово молилась ради этого. На первый взгляд, это странный поступок, но в нем есть своя, довольно жесткая, логика. Она говорила, что слишком горда, чтобы встречаться с таким богатым человеком – могли подумать, что она идет на это именно из-за денег, а она и сама родом из очень богатого корейского рода. Когда я перестал быть богатым, эта проблема отпала сама собой.

- Вам больше не нужны деньги?

- Я счастлив тем, что воспитываю молодежь в любви к Богу – это приносит мне огромную радость. У нас самая большая пасторская школа в Японии и даже экономические проблемы, как оказалось можно решить молитвой.

В нашей школе готовятся священники – это что-то вроде небольшой семинарии, и самый стабильный доход приносят семинаристы, которые платят за обучение ежемесячно 20 тысяч йен – около 180 долларов. Учатся у нас три года, а школа существует уже восемь лет. У нас пять церквей: на Окинаве, в Фукуоке, в Осаке, в Киото и в Токио. Чтобы построить их, пришлось сложиться – и наш капитал пошел в дело и пожертвования верующих, которым, собственно и принадлежит церковь.

Я много езжу по Японии и могу сказать, что очень многие люди жертвуют на церковь, жертвуют на нашу школу. Конечно, все прихожане разные – кто-то ничем не в состоянии помочь, а какая-нибудь богатая структура иной раз перечисляет такой взнос, который превосходит наши месячные заработки. С другой стороны, мы и сами вкладываем немало денег, проповедуя по всему миру. Вот и приехать сюда, в Москву, нам стоило недешево, но мы получили приглашение от московских верующих и не могли отказать. Это ведь моя жизнь, да теперь и не только моя. У меня трое детей: старший – мальчик, и две девочки. Сын уже стал пастором. Старшая дочь работает у нас в церкви на ответственной должности, а младшая занимается миссионерской деятельностью.

- Ёсида-сан, насколько я понимаю, и до вашего обращения в христианство вы не были атеистом. Как и большинство японцев, вы, вероятно, ходили в буддийские, синтоистские храмы? Вы были верующим человеком?

- Я верил. Верил в синтоистских ками и в Будду, потому что так было удобно. Когда я решил стать христианином, то сначала пошел в большой синтоистский храм в Киото и спросил ками, как мне быть. Я не получил никакого ответа, и понял, что отныне моя судьба должна измениться. Я нашел истинного Бога.

- Сейчас вы посещаете храмы других, в том числе истинно японских религий?

- Ни в коем случае!

- Вы сказали, что ваши дети – тоже христиане. Это значит, что ваши внуки тоже не посещают ни буддийских, ни синтоистских храмов, с ними не совершался обряд «О-мия маири», они не ходят на праздники-мацури, которые так любят японцы?

- Ни в коем случае!

- В Японии принято хоронить умерших по буддийскому обряду. Ваши родители живы?

- Отец, к сожалению, уже скончался – еще до того, как я обратился в истинную веру. Мама уже стала христианкой, так что и этот вопрос для нас решен.

- Мне всегда была симпатична в Японии религиозная толерантность. Не порождает ли активная миссионерская деятельность, особенно со стороны «неродных» для японцев религий, конфликтную атмосферу в этом, очень деликатном вопросе?

- Бог – один. Для меня тут нет никаких вопросов, и я продолжаю свою деятельность. Когда меня пытаются переубедить, например, буддисты, я соглашаюсь с тем, что многое в буддизме, устроено правильно, но я отчетливо вижу, что эти же вопросы в христианстве решены еще лучше, и сразу же говорю об этом!

- Ваша убежденность делает вам честь, сэнсэй. Однако позволю себе заметить, что есть другие сэнсэи, которые думают точно так же. Например, Икэда-сэнсэй считает, что нет ничего лучше, чем Нитирэн, а Икэгути-сэнсэй – ярый сторонник Сингон. А завтра в Японию приедут ваххабиты, которые абсолютно убеждены, что общество должно жить по законам шариата.

- Нет, нет, никакого конфликта не будет, никакие столкновения невозможны! Наша задача – только высказать свой взгляд на веру, показать отличия своей веры от других, а дальше пусть каждый выбирает сам. Я никогда не приму ислам и не стану буддистом! Я не хочу конфликтов и не хочу никого убивать - даже из-за веры. Япония – страна свободы в выборе религии. Я откажусь убивать.

- А если убьют вас?

- Ну, когда будут убивать, тогда и подумаю об этом.

- Наверно, это мудро, сэнсэй. Но что касается других японцев, как вы считаете, такая толерантность в вере - это нормально? Или это равнодушие? Японцы – вообще верующие люди?

- Они ничего не понимают в вере, их надо просвещать, образовывать, рассказывать, что Бог, создавший Вселенную – только один. Именно этим я и занимаюсь. К сожалению, в массе своей им все равно, во что верить. Внешняя религиозность есть, но у нас, как говорят, 8000 богов – это ненормально. Просто японцам все равно.

- В завершение - вопрос, связанный и с первой частью нашего интервью, и со второй. Недавно в Нагасаки убили мэра города. Как вы относитесь, с высоты своего сегодняшнего положения и с учетом вашего прошлого опыта, к подобным эксцессам?

- Никак. Это была разборка, связанная с наркотрафиком. Речь шла о миллионах долларов, а за такие деньги убивают и мэров. Якудза и сейчас тесно связаны с властью, с депутатами, с политиками. Мафия не может существовать без поддержки власти. Раньше это было в порядке вещей. Сейчас якудза приходится все тяжелее и тяжелее – законы становятся суровее. Но и во власть рвутся те, у кого нет денег, но кому этой власти очень хочется – таким людям без якудза не обойтись. Хотя среди нынешних депутатов есть и христиане – двенадцать человек. Это символично.

- А вам не хочется податься в политику?

- Нет. Мой босс – Христос. Мое оружие – молитва.

Текст: Александр Куланов
Фото: Наталья Куланова
13.03.2008